Теория и практика психоанализа - А. Адлер. Структура и предотвращение преступности

Хотя это никогда не будет достигнуто, мы можем вообразить идеальное государство, в котором человек был бы в состоянии справиться с любым испытанием, выпавшим на его долю. Я не стану останавливаться на этих испытаниях. Однако многие социальные институты преподносят индивидуумам такие препятствия, к встрече с которыми они не были подготовлены в детстве.

Как показывает статистика, преступность не снижается; в определенные периоды и в определенных обстоятельствах ее уровень даже повышается. Некоторые люди считают, что причина приумножения преступлений есть возросший прожиточный минимум; другие – что оно обусловлено снижением прожиточного минимума. Даже когда государство процветает, появляются криминальные тенденции, не наблюдаемые в другие периоды. Когда времена были относительно благоприятными практически для всех жителей США, когда не было кризиса, увеличение преступности объяснялось сухим законом или той легкостью, с которой богатели некоторые люди.

Проблема снижения преступности чрезвычайно сложна. Несмотря на то, что мы можем подойти к ней с разнообразными допущениями, мы не вправе утверждать, что какое-либо из них неоспоримо. Тем не менее, в этой статье мы сосредоточимся на фундаментальных проблемах, которые исследуются в рамках индивидуальной психологии и решение которых позволит человечеству лучше, чем в прошлом, выдерживать выпадающие ему испытания.

Нам следует усиливать интерес к другим людям, который сделает человека способным справляться с жизненными трудностями. Те, кто засвидетельствовал результаты индивидуальной психологии, понимают, сколь важным элементом является культивирование врожденного потенциала социального чувства таким образом, чтобы индивидуум действовал с достаточной степенью активного социального интереса. В этом смысле, установка по отношению к жизненным задачам определяется стремлением к общественной полезности.

Преступление есть умышленное причинение ущерба другим ради достижения личной выгоды. Очевидно, что данная проблема касается тех людей, в ком социальный интерес недостаточно развит. Из многолетнего опыта мы знаем, как возникает такая недостаточность. Мы понимаем, в силу чего социальный интерес не развился в достаточной мере у этих лиц.

Мы объясним те детерминирующие факторы, под влиянием которых ребенок научается решать свои будущие проблемы в согласии с общественным благом. Научившийся этому ребенок будет чувствовать себя частью целого, представителем человечества, который живёт, работает и играет с вместе другими, себе подобными; и который рассматривает первые скромные задачи своего детства и позже более значительные задачи зрелости только одним способом – спрашивая себя: «Каким может быть моё содействие, мой вклад?» Индивидуум, научившийся этому в детстве, никогда не проявит криминальных наклонностей, даже если давление внешних обстоятельств станет суровым, как сегодня, когда столь многие терпят неудачу.

Благодаря общественной жизни одну из наших главных проблем составляет способ, каким индивидуум устанавливает взаимоотношения с другими людьми, а также средства, при помощи которых он вносит вклад в развитие общества. В процессе установления связи индивидуума с обществом было допущено немало ошибок, за которые поплатилось все человечество. Мудрецы же всегда говорили, что счастье человечества состоит в совместной работе, в такой жизни, при которой каждый индивидуум ставит перед собой задачу внести вклад в общее благоденствие.

Развитие врожденного потенциала сотрудничества начинается с рождением ребенка. Впервые это происходит в отношениях матери и ребенка, поскольку мать – первый человек, которого познает ребенок. Данное взаимоотношение имеет природную основу. Ребенок и мать зависят друг от друга; природа не только обусловливает эту связь, но и способствует ей. Когда другие школы психологии утверждают, что ребенок приходит в мир абсолютным эгоистом с «влечением к деструкции» и не имеет никакого другого намерения, кроме как вести себя людоедским образом по отношению матери, они игнорируют роль матери в отношениях. Мать с наполненной молоком грудью и прочими изменениями функций своего тела (не говоря уже о новом эмоциональном проявлении любви к чаду) нуждается в ребенке так же сильно, как ребенок нуждается в ней. Они по своей природе зависят друг от друга. Социальный интерес впервые обретает жизнь в этой возможности развития врожденного социального потенциала.

Но даже здесь, в самом начале, могут быть допущены многие ошибки, поскольку люди склонны ошибаться. Например, часто, будучи удовлетворена ограниченным социальным развитием ребенка, мать может не считаться с его потребностью перейти от её заботы к гораздо более широкому кругу человеческих контактов. В таком случае, мать концентрирует социальный потенциал ребенка на себе. Она не помогает ему распространить свой интерес на других. Даже отец может быть исключен, если он не прилагает особых усилий, чтобы войти в этот «замкнутый круг». Конечно, другие дети, чужие также исключены. При этом задача матери заключается в том, чтобы вынудить ребенка воспринимать ее в качестве единственного человека, с которым он может вступить в контакт.

Наряду с другими обстоятельствами, ребенок может стать избалованным, если он страдает от обделенности и чувствует, что только у матери может найти возможность удовлетворения своих желаний. Такая избалованность особенно характерна для детей, рожденных с неполноценностью какого-либо органа, в силу чего они рассматривают жизнь лишь бремя и источник своих страданий. В таком случае, ребенок научается ожидать всего от матери и, осознавая чувство обделенности, предчувствуя тяготы, он заставляет мать заниматься исключительно им.

Тем не менее, неудовлетворительная подготовка со стороны матери не ответственна за последующий изнеженный образ жизни. Ребенок сам вступает на путь ошибок, когда мать – единственный человек, с которым он осуществляет контакт. Данная позиция не проявилась бы, если бы ребенок не требовал для себя всех преимуществ таких взаимоотношений. Иными словами, сосредоточенный на себе, ребенок усматривает единственную возможность своего успеха в том, чтобы полагаться во всем на мать, ничему не содействовать, вечно потреблять и никогда не отдавать. Его социальное чувство не продвинется дальше. Следовательно, при такой картине мира ребенок будет рассчитывать только на других.

На глубинном уровне мышления такой ребенок расценивает других в качестве объектов. Окружающие являются не более чем объектами, поскольку он полагается на них во всем, ничего не давая взамен. С этой точки зрения, никто не способен достичь чувства равенства с другими. Мы не можем считаться с интересами других, ведь они всего лишь посторонние, те, кто обязан заботиться о нас и быть готовыми к эксплуатации нами.

Преступники неизменно демонстрируют избалованность. Они представляют мир как место, где все остальные существуют для эксплуатации, где они имеют право насильственно распоряжаться имуществом, здоровьем или жизнями других людей и ставить собственный интерес выше интереса других. Определенное отношение проходит через всю историю их жизни. Социальный интерес преступников потерпел крах в детстве и не достиг зрелости. Такие индивиды рано начинают принудительно получать все, что, по их мнению, принадлежит им.

Тем не менее, их мышление должно быть принято во внимание. Если оно игнорируется, мы не можем называть их преступниками. Мы не можем применить понятие преступления по отношению к малодушному человеку, который совершает преступление. Этот термин относится к заранее запланированному и злонамеренному действию с целью обогащения преступника. Преступление является результатом избалованности, сконцентрированной на «исполнении желаний». Кроме того, избалованным индивидам труднее преодолевать препятствия, поскольку они чувствуют, что их собственные желания сильнее, чем желания других, считают личные притязания оправданными и решают свои проблемы таким образом, чтобы сохранить личный престиж.

Все фрейдистские исследования и открытия, касающиеся избалованности, не признают этого факта. Популярность данной школы и чувство обиды, заключенное во фрейдистских теориях, указывают на готовность тех, кто избалован, принять свой изнеженный образ жизни, поскольку они находят всё, проистекающее из него, оправданным и справедливым.

Эта избалованность и ее результаты принимают различные оттенки в зависимости от того, активное или пассивное отношение к жизни присуще ребенку. Даже в случае пассивности он может полагаться во всем на других; но если он демонстрирует преобладание активности, он будет брать у других все, что только захочет из того, что не дано ему добровольно. Именно с этого начинается преступность. Наиболее важный результат индивидуальной психологии заключается в ее способности охарактеризовать психическую структуру ребенка, являющегося потенциальным преступником и находящегося в зоне риска выбора преступного образа жизни. Все реальные и литературные преступники, которых я исследовал, принадлежали к этому типу. Будучи детьми, в результате избалованности или самоизбалованности, они пришли к ранней остановке в развитии социального интереса, однако продемонстрировали высокую готовность к активности.

Мы можем обнаружить ошибочную картину мира преступника в его самых ранних детских воспоминаниях. Мы слышим такие вещи, как, например, следующее: «Я помогал со стиркой; когда я увидел на столе деньги, я взял их. Мне было шесть лет» или «Когда мне было пять, на нашей железнодорожной станции сгорел грузовой вагон. Там оказалось брошено множество детских мячей, и я захватил столько, сколько смог унести», и вновь: «Моя мать небрежно относилась к оставленным деньгам, так что каждую неделю я брал некоторую их часть».

Такое отсутствие социального интереса, сопряженное с активностью, будет снова и снова обнаруживаться в ранних воспоминаниях преступников. Отчетливо выраженная избалованность в сочетании с высокой активностью в этих ранних воспоминаниях является одним из наиболее значимых открытий индивидуальной психологии. У этих людей рано проявляются склонности к борьбе и избеганию, отсутствуют соображения о пользе или вреде других; по-видимому, они утрачивают интерес к другим и готовность действовать во имя других.

Мы не вправе забывать об этих фактах в процессе изучения преступности. Кроме того, обычно при неадекватном развитии социального чувства склонность к преступлению более распространенна, чем фактическое совершение преступления, которое помимо прочего требует внешнего «мотива» в затруднительной ситуации, с каковой сталкивается преступник. Преступник видит в совершении преступления единственно возможный выход из сложившейся ситуации. Его преступление кажется ему единственной возможностью достижения успеха. Присутствуя в любом преступлении, затруднение служит тестом на уровень социального интереса преступника.

Однако ситуация, с которой сталкивается преступник, достаточно затруднительная и тем побуждающая его совершить преступление, может показаться непреступнику весьма незначительной. Например, человек, у которого нет денег на прогулку с девушкой, способен на воровство. Такое неадекватное поведение выявляет необычайную степень высокомерия, болезненной амбициозности, которые чрезвычайно обостряются, когда преступник видит, что другие владеют чем-либо для него привлекательным.

Преступник полагает, что благодаря своему преступлению он одержит победу и не будет пойман. У данного устойчивого убеждения также обнаруживаются корни в раннем детстве. Я никогда не видел молодого преступника, который, совершив несколько преступлений, не был бы пойман. Преступники демонстрируют следующее представление: «Я могу причинить ущерб другим, не будучи пойманным за это». Опытным путём они приобретают уверенность в этом.

Теперь мы должны рассмотреть другой фактор. Ни одно преступление не совершается без предварительного замысла. Преступник продумывает все заранее, и план служит ему источником убеждения, что он превосходит полицию, закон и свою жертву. Замысел есть доказательство его превосходства. Он находит некое основание для подобного отношения в том, что почти сорок процентов преступников избегают ареста, а большинство преступников до ареста успевают совершить множество более или менее тяжких правонарушений.

В частности, мы можем обусловить этим фактом высокую сложность перевоспитания преступников. Мы можем помочь свернуть человеку с преступного пути только посредством преобразования его картины мира и образа самого себя: из образа одиночки, эксплуатирующего многих, в образ индивидуума, видящего в других людях собратьев. Наши нынешние методы борьбы с преступностью мобилизуют слишком мало усилий, чтобы повысить у правонарушителей уровень социального интереса. Это заявление не следует рассматривать как критику или обвинение. Преступление является самым серьезным из всех психических заблуждений. Если мы действительно хотим переориентировать преступника на более полезный образ жизни, мы должны задействовать лучших педагогов, которые хорошо понимают, что успех зависит от повышения его социального интереса.

Как правило, преступник полагает, что, если бы ему удалось проявить большую хитрость, он не был бы пойман. Даже стоя в тени виселицы, преступники цепляются за это впечатление. Я помню убийцу, который повторял снова и снова: «Если бы только я не забыл тогда свои очки, я никогда не был бы пойман». К преступнику, действующему под влиянием этого убеждения, очень трудно приблизиться, тем более что даже в тюрьме он получает советы и наставления от других преступников относительно того, как его преступление могло быть выполнено более совершенно. До тех пор, пока эта проблема не решена, будет сложно приблизиться к преступникам. Пока преступник убежден, что если бы он только поступал несколько иначе, он не был бы в тюрьме, он с презрением отвергнет любое другое объяснение своей дилеммы.

Все амбициозные индивидуумы готовят себе алиби каждый раз, когда находятся под угрозой поражения, которое могло бы навредить их престижу. «Дипломатия престижа» является сущностью этого типа. Нас не удивляет то, что на о. Св. Елены Наполеон говорил: «Если бы только я сначала пошёл на Испанию, а уже после в Россию, весь мир был бы у моих ног». Алиби обеспечивают как комфорт, так и задачу в следующий раз быть умнее. Таким образом, преступник сохраняет чувство собственного достоинства и психическое равновесие. С его точки зрения, неудача обусловлена простым пустяком.

Сложность состоит в том, чтобы убедить преступника, что стремление к собственному триумфу обманным путем является ошибкой, и в достижении понимания, что в сотрудничестве с обществом заключается путь к счастью. Ему следует указать на то, что его ложный образ жизни начинается еще в детстве.

Преступник должен побудить себя совершить преступление. При исследовании человеческой души это яркое пятно может быть рассмотрено как доказательство того, что даже у преступника имеется социальный интерес. Реальная проблема состоит в том, что у преступника его недостаточно. Для совершения преступления он должен мысленно и эмоционально преодолеть социальный интерес, которым он обладает, независимо от суммарного количества этого интереса. Он должен исчерпать свой социальный интерес, прежде чем сможет дальше идти преступным путем. Раскольников Достоевского являет собой замечательную картину этого процесса. Раскольников лежит в постели в течение двух месяцев, рассуждая, осмелится ли он на убийство. Он пытается убить свой социальный интерес, воображая, сколько добра он смог бы совершить, используя деньги собственной жертвы.

Но он не достигает успеха на этом пути, в нем еще слишком много социального интереса, на протяжении двух месяцев он вопрошает: «Наполеон я или вошь?». И вот он вооружен, он ведет себя как Наполеон и убивает старуху. Что произошло? Он выбрал сравнение, метафору, у которой нет связи с действительностью. Конечно, ни Наполеон, ни вошь, – он противопоставляет эти альтернативы, поскольку не хочет отказываться от преступления, которое является его целью. Теперь у него есть импульс, ускоряющий осуществление задуманного. Он исчерпал свой социальный интерес. Но интерес этот возвращается к нему после того, как дело сделано, потому что метафора, с помощью которой он раньше побуждал себя к действию, больше не служит ему. Та же самая динамика наблюдается во всех преступлениях.

Позабывший свои очки преступник сказал: «Зачем было оставлять такой большой магазин на парня, которого я убил? На свете есть миллион других парней». Таким образом, он показывает свою потребность в смысле, несовместимом с общепринятым. Человек, убивший своего брата, использовал искаженное понятие, чтобы решиться на это преступление, и, описывая его, воскликнул: «Или он, или я! Земля была слишком мала для нас обоих!» Подобные идеи имеют значение и для менее тяжких преступлений. К примеру, укравший некоторую сумму денег преступник заявил: «У того человека было слишком много денег; во всяком случае, почему он ими так разбрасывался?» Или снова: «У того человека была прекрасная одежда, а у меня не было; так что я просто должен был убить его».

Несомненно, подобный ход мыслей не свидетельствует в пользу слабоумия, поскольку все мы используем такие приемы, когда прибегаем к поэтическим выражениям, дабы достичь своей цели. Мы поступаем аналогичным образом, когда, к примеру, выделяем в других людях качества, которые нам импонируют или наоборот, когда мы хотим очернить кого-либо или даже когда мы пытаемся установить дружеский контакт. Такие поэтические выражения и приемы являются попытками достижения наших целей. Например, если кто-то очень хочет выехать за город, он начинает с визуализации картины гор, и вскоре он действительно идет туда, даже если, согласно здравому смыслу, он должен был остаться в городе.

Все человеческие существа имеют эту способность побуждать себя делать что-то хорошее или плохое. Способность взращивать чувства из мыслей и образов дает стимул достижениям и установкам, которые, хотя они, несомненно, были бы реализованы и в другом случае, осуществятся гораздо менее свободно при запретах, наложенных здравым смыслом.

Мы видим ошибочную картину мира преступника, его избалованность уже в том факте, что он так мало учитывает интересы других, что он рассматривает их лишь как жертвы. Испытывая дефицит социального интереса, он подвергается иллюзорным эгоцентрическим импульсам, поскольку, располагая только «личной логикой», лишается здравого смысла, связывающего воедино человеческий род. Социальный интерес гарантирует своему обладателю определенную степень рассудительности, которая удерживает его от самообмана. Если он не обманывает себя, он не захочет обмануть других.

Качество, которое так метко называют «здравым смыслом», является наивысшей ступенью развития разума. Его ценности постоянны и неопровержимы. Недооценка разума, здравого смысла и интеллекта столь многими, возможно, указывает на отсутствие у них социального интереса.

Вернемся к проблеме предотвращения преступности. Мы знаем, что социальный интерес может остаться неразработанным, подобно неразвитой мышечной силе. Мы знаем, что безопасность человечества и достижение его высшего предназначения требуют, чтобы из ребенка был сформирован ближний, может быть, лучше союзник, который чувствует себя частью целого, будучи связан с человеческим сообществом. В отличие от человека, который просто несется вперед без оглядки на других, союзник демонстрирует высокую степень общественно-полезной деятельности. Этот ближний развивается так, чтобы, не слишком думая об этом, почти автоматически, пройти путь, приводящий к общему благосостоянию. Продолжая двигаться в этом направлении, он развивает множество собственных скрытых способностей. Главная задача образования состоит в воспитании таких людей.

Социальный интерес не является врожденным; наследуется лишь потенциал его развития. Врожденный потенциал требует культивирования. Осязание также является врожденным, однако до полноценного уровня его развивает творческая сила ребенка. В случаях Хелен Келлер и Лоры Бридгмен степень развитости осязания была достигнута посредством интенсивного обучения. Выдающийся невропатолог Фредерик Тилни, исследовавший обеих женщин, нашел, что их осязание по существу не отличалось от нормального, но посредством обучения они смогли достичь значительно более высокого уровня, чем тот, что задан нормой. Зрение у двух людей может быть одинаковым, но то, чего каждый добивается с его помощью, зависит от тренировки, и может сильно различаться. Это важное открытие индивидуальной психологии, в конечном счете, изменит генетическую психологию: сторонники последней однажды согласятся с нашей точкой зрения.

Должна быть обеспечена возможность развивать социальный интерес до степени, достаточной для преодоления индивидуальных трудностей, а не до такого состояния, при котором желания подавляются и превращаются в источники общественной пользы. На первый взгляд, может показаться, что задача развития врожденного потенциала социального интереса ребенка стоит перед матерью. Но мы должны признать, что превращение большинства родителей в хороших педагогов было бы бесконечным и бесполезным предприятием. Следовательно, нам нужно обратиться к школе, чтобы она взяла на себя задачу развития врожденного потенциала социального интереса. Если учителя будут обучать своих учеников должным образом, то, когда дети покинут школу, у них уже сформируется достаточный для столкновения с жизненными задачами социальный интерес.

Нам нужен закон, согласно которому ни один ребенок не сможет покинуть школу, пока не будет в состоянии занять полезное место в обществе, пока его интерес к другим людям не окажется достаточно развит, чтобы дать ему возможность решать жизненные задачи. Фактически, дети, которые действительно развиваются в направлении социального интереса и борются за всеобщее благосостояние, это именно те, кто лучше остальных преуспевает в учебе. В свою очередь, школьный успех есть своего рода подготовка к последующей общественной пользе. Но как учащийся может сосредоточиться на своем обучении, если ему чуждо чувство собственной полезности?

Очевидно, что такое обучение будет налагать новую ответственность на учителя, но, в конце концов, учитель должен быть наиболее обеспокоен именно этими проблемами. Мудрость учителя способна помочь ребенку понять, почему он должен изучать различные предметы, преподаваемые в школе, а также понять, кто из его одноклассников является таким же ближним, или симулянтом, или асоциальным. Нам часто приходилось замечать, что учитель, который овладел этим искусством, может обучить других учителей своим методам. Вскоре он обнаруживает, что императив помощи ребенку направляет его на путь общественной пользы, таким образом, что он не чувствует себя во враждебном окружении и ищет своего счастья в совместном сосуществовании, проживании и работе.

Только в этом случае дети подрастающих поколений будут в состоянии решать жизненные проблемы и вступать в контакт с ближними. Только в этом случае мы можем надеяться, что люди найдут истинное профессиональное предназначение, а проблема любви будет решена так, что станут возможны счастливые браки, основанные на равенстве полов, и женщины смогут свободно выбирать своих партнеров. Творить из ребенка сотрудника, делать его помощником вместо того, чтобы возлагать на него бремя, станет общей традицией образования.

Как только учителя поймут преимущества своего положения в числе лидеров человечества, как только они увидят, что в их руках власть и возможность служить ориентиром для будущих поколений, многие присоединятся к этому с большим усердием. Учитель как личность обнаружит, что подобное изменение его работы и положения сделает вышеупомянутое более простым для него. Конечно, легче преподавать общественно активным, уравновешенным, полноценным детям, нежели тащить за собой множество неприспособленных и нерадивых.

Если кто-либо все еще сомневается в том, что преступник испытывает недостаток социального интереса, и это делает его не способным решать жизненные проблемы, я обращаю его внимание на два пункта.

Во-первых, пятьдесят процентов арестованных преступников малограмотны и имеют низкую квалификацию, а это означает, что уже в детском возрасте они не поддерживали сотрудничество, и развить их социальный интерес до степени, необходимой для деловой или профессиональной жизни, оказалось невозможно.

Во-вторых, пятьдесят процентов преступников страдают от венерических заболеваний, а это означает, что они не в состоянии решить проблему любви естественным способом или подойти к ней как к задаче для двух равноправных партнеров. Венерические заболевания часто являются результатом того стиля мышления, согласно которому секс касается лишь одного человека, в то время как это задача для двоих, которая может быть успешно решена, только когда каждый партнер имеет достаточную заинтересованность в благополучии другого.

Два этих пункта наглядно подтверждают мою концепцию проблемы преступности.

В заключение отмечу, что человечество получило бы чрезвычайные преимущества, следуя по пути, предложенному индивидуальной психологией. Меня не беспокоят экономические издержки моей программы по профилактике правонарушений. Стоимость нынешней системы обнаружения, наказания и содержания преступников намного превышает стоимость воспитания в детях социального чувства и интереса к другим, то есть подготовки активных членов общества. Даже в настоящее время самое бедное сообщество смогло бы обеспечить данное обучение. За короткий срок может быть подготовлено достаточное для выполнения данной задачи количество учителей. У нас в Вене уже есть большое число учителей, способных к этой работе.

Кроме того, даже самое кропотливое исследование не сможет доказать, что предлагаемые меры воспитательного воздействия наносят вред религиозным или политическим устоям какой-либо нации. Я не могу представить себе никакой формы правления, которой предлагаемая стимуляция социального интереса могла бы причинить ущерб; в действительности, все великие учения содержат ее в своих программах.

Если некоторые люди задаются вопросом, могут ли другие направления психологии достичь тех же результатов, я должен ответить: мы, индивидуальные психологи, достаточно терпимы и надеемся, что у них также будет возможность продемонстрировать все, на что они способны в подготовке учителей к этой работе.

Я не вижу причин, по которым эта исключительно плодотворная идея не могла бы воплотиться в реальность. Однако я обнаружил нечто не вполне справедливое, и действительно способное быть недостатком. Хотя, как мы полагаем, эта идея столь важна для жизни, и от нее зависит будущее благосостояние человечества, я не думаю, что мы сразу достигнем того, что кажется нам очевидно необходимым. Это не должно препятствовать нашей неустанной надежде, размышлениям об идее или работе в направлении ее реализации.

Индивидуальные психологи работали с данной проблемой на основе предложенного подхода в течение долгого времени, и я полагаю, у нас были хорошие результаты. То, что мы предлагаем, не только теория, но также и практическое решение проблемы преступности.

Когда мы говорим, что проблема может быть решена, мы не имеем в виду, что она будет решена немедленно. Любая новая теория встречается с тем же скепсисом и сопротивлением, с которым встретилась эта. Так было всегда, когда кто-либо находил новый путь, отличный от традиционного. Аналогичным образом развивалась промышленная техника. Первый пароход и первый поезд выглядели как враги человека. Даже ученые заявляли, что любой, кто пользуется ими, должно быть, обезумел. Тем не менее, оказалось, что человек может выдержать и более высокую скорость. Те, кто боится, что дети, обученные по нашей программе, неминуемо будут страдать от головных болей, выдвигают возражения, аналогичные тем, которые высказывались против пароходов и поездов.

Мы не должны держать при себе заключения, которые тщательно проверили и нашли здравыми. Мы обязаны распространять их и бросать вызов миру, тем самым, подвергая их дополнительной верификации. Я надеюсь, что в результате более глубокого понимания индивидуальной психологии односторонние взгляды теории наследственности, экологической теории, эндокринной теории и фрейдистской сексуальной теории преступления подвергнутся тщательной проверке.

Более глубокое понимание индивидуальной психологии также в значительной степени поможет в диагностике слабоумия, которая в настоящее время весьма сомнительна, особенно в пограничных случаях.

Если наша работа будет иметь лишь тот результат, что некто, прочитав эту статью, проверит обоснованность данных идей, дабы доказать или опровергнуть нашу теорию, я буду удовлетворен. Ввиду общей инерции человечества, мне остается утешиться знанием, что, по крайней мере, я сделал то, что мог.

1 Исходное (авторское) название статьи «Die Vorbeugung der Delinquenz». Текст печатается по англоязычному изданию: International Journal of Individual Psychology, Vol. 1, No. 3, pages 3 – 13, 1935. Редколлегия выражает признательность Марине Блувштейн за помощь в подготовке публикации.